Из книги "Ежегодник Московского Художественного театра 1943". Раздел VIII. Часть 41

Ранее.

Как я Вам уже сказала, спектакль прошел гладко и вызвал длительные аплодисменты по окончании представления.

На следующий день (вчера) было назначено два спектакля, причем утренник шел при составе: Книппер, Москвин, Лужский, а вечерний: Качалов, Пашенная, Станиславский. Теперь у нас еще чередуются Годуновы: Вишневский и Ершов. Ершов в этой роли так хорош, особенно с внешней стороны (но и играет хорошо, надо сказать правду), что он играет с Вишневским в очередь, причем Вишневский имеет только преимущество играть первый и последний спектакли.

Сегодня у нас только вечерний «Федор». Сборы были таковы: утренник (по уменьшенным ценам) — 1800, вечерний — 3000.

Наш здешний театр тоже сильно неудобен своими уборными, узенькими лестницами, отсутствием окон в уборных на женской половине. Но, конечно, сравнительно с чикагской теснотой, духотой и пылью — это благодать. Мы не успели и помыться с дороги, сейчас же отправились в театр, чтобы осмотреть его и распределить уборные. В полном отчаянии от неудобства и тесноты помещений, ломали мы себе головы, как бы получше распределить уборные. И все-таки для всех отдельных комнат (по три-четыре человека при двух-трех зеркалах) не нашлось. Пришлось несколько человек назначить в комнату гримера или сотрудническую.

Завтра у нас опять два спектакля. Стало быть, весь день в театре.

Филадельфия, 28 апреля 1923 года.

Завтра всем нам предстоит много развлечений: от 4 до 6 часов дня банкет-чай, устраиваемый здешним Союзом искусств. Говорят, что туда приглашено до 17.000 человек. До этого предполагалось днем катанье в автомобилях по городу и демонстрация местных достопримечательностей, устраиваемые местными жителями. Но сегодня погода круто изменилась: вместо бывших до сих пор почти летних солнечных дней пришла непогода, дождь, ветер, слякоть. Быть может, поездку из-за этого придется отменить.

Вечерам, в 9 часов, театр приглашен в местный русский клуб на ужин. Но даже все эти удовольствия не удержат многих наших, собирающихся сегодня вечером или завтра утром выехать на воскресный день в Нью-Йорк. Завтра наш первый абсолютно свободный день в поездке, и многие хотят воспользоваться им для своего собственного удовольствия. Уезжает Шевченко, оставившая свою семью в Нью-Йорке на время поездки, уже уехал Л. М. Леонидов к семье (он свободен от идущего у нас сейчас «Дна»), уезжает большая группа молодежи, большинство для встречи с друзьями из «Летучей мыши». «Мышь» 8-го мая отплывает во Францию, в Париж, на гастроли, и не вернется обратно до осени. Завтра же в Нью-Йорке «матинэ» О. Л. Книппер, устраиваемое ею для Чеховского общества. Она уедет туда сегодня вечером, а завтра для представительства отправится на это «матинэ» К. С. Он пробудет там только до 4 часов дня и к шести часам вернется для посещения банкета-чая, о котором я написала. Организаторы этого банкета в ответ на наше письмо о том, что К. С. может прибыть только поздно, ответили, что, конечно, все те, кто соберутся в этот день по их приглашению, будут ждать Станиславского так долго, сколько будет нужно.

Сейчас все наши живут в ажитации из-за планов и предположений театра, о которых я хочу написать Вам, насколько они мне известны из разговоров. Не осудите, если что-нибудь, как потом выяснится, передам неверно. В конце Чикаго и при переезде сюда разговор шел о двух предложениях: Геста и Хурока. Наш уполномоченный, уезжающий завтра в Нью-Йорк по делам, готовится и к свиданию с Хуроком, которому даже везет проект контракта. Как я слышала, на словах он с Хуроком уже о многом договорился. Предполагаемый контракт составлен крайне выгодно для нас, т. е. на лучших условиях, чем наш контракт с Гестом. Это все еще в области предположений, но мне хочется написать Вам и конкретные условия, дабы Вы могли судить, что один из местных крупных предпринимателей считает дело поездки Художественного театра очень верным. Но, конечно, все это пока — предположения. Гарантия остается та же — 8000, процентов не 30, как было в Нью-Йорке, и не 40, как стало в нашей теперешней поездке, а 50. Дорога из Парижа или Лондона в Нью-Йорк и обратно до Москвы для сорока двух человек (из них двое в первом классе). Аванс в размере 20.000, причем десять на декорации и три на оплату репетиционного времени артистов не вычитаются впоследствии, семь же тысяч вычитаются по одной тысяче в неделю. Декорации остаются нашей собственностью. Вот, кажется, самые существенные материальные пункты. Сколько времени действует контракт, пока не помечено. И вот тут-то все и кроется. Дело в том, что и Гест, говоривший о новом с нами контракте, и Хурок предлагают начать гастроли не ранее 1-го ноября и продолжать их до мая — июня, начав спектакли в Нью-Йорке и потом спустившись на юг, на далекие, колоссальные расстояния на юг. Оно и понятно, что им интересен длинный сезон. Иначе для них игра не стоит свеч, так как первое время гастролей съедает такие большие деньги, так велики расходы по перевозке труппы, по рекламе, по приготовлению декораций, что первое время весь доход идет на покрытие всего этого.

Продолжение.